На прошлой неделе в республике открылись театры. И уже в выходные первые зрители смогли посмотреть предпремьерные показы спектакля «СКТВКР» Молодёжного театра РК. Премьера должна была состояться еще в апреле, но из-за пандемии работа была приостановлена. В основу спектакля о городе легли монологи реальных людей, живущих в республике. Режиссёром спектакля стал Максим Соколов из Санкт-Петербурга. Его постановка «Братья Карамазовы» в Архангельском молодёжном театре Панова стала обладателем гран-при III Северного театрального фестиваля, состоявшемся на сцене театра им. Савина в прошлом году.

— Мне понравилось то, что меня приглашают на открытие Молодёжного театра. Я еще не работал в таком формате. И вообще я люблю молодёжные театры. Мне кажется, любой театр должен стремиться к тому, чтобы его так называли. Подбирая материал для постановки, я подумал, что сделать спектакль о самом городе — это хорошая идея.

— Когда произносишь «СКТВКР», почти всегда переспрашивают, не понимают, что это такое, удивляются, почему не просто «Сыктывкар», а такой набор согласных. Почему?

— Я спрашивал, как называют Сыктывкар местные жители. Мне ответили: «Сык» — ну как это? Даже не помню, как появилось это «СКТВКР», но, мне кажется, что это — перезапуск, новый взгляд на название города, может быть, даже молодёжный бренд. И ещё это сочетание букв — как особый «ген» людей, которые здесь живут, черта характера, выработанная тяжёлыми условиями севера.

— Вы уже ставили спектакли о городах?

— В жанре вербатима я работал над спектаклем о подростках, но конкретно о городе я не ставил, «СКТВКР» — это первый опыт. Всё рождалось здесь и сейчас. Мы ездили в Ыб, были в монастыре, делали рейд по школам, были в «Револьт-центре», общались с людьми. Я говорил с артистами, мы вместе искали. Обычно, когда я работаю в каком-то городе, я в нём запоминаю только тропинку от дома, где я живу, до театра. В Архангельске за такое количество лет, что я работаю с молодёжным театром Панова, я не был на Белом море, не был в Северодвинске. А здесь всё так удачно получилось, что я поездил по очень интересным местам. Для меня это было очень важным опытом встреч с людьми нетеатральными.

— Наверное, о каждом городе можно сказать что-то особенное, если погрузиться в тему так же, как вы это сделали, работая над «СКТВКР».

— Не знаю, мне кажется, такого не будет. Конечно, в каждом городе свои особенности, но эта земля, ее история, что здесь было, Воркута… То, о чем мы рассказываем, заслуживает, чтобы об этом говорили справедливо. И эти женщины на насыпи в Шиесе, которые машут руками и флагами, а мимо проезжают поезда, они обретают голос и должны быть услышаны. В другом городе всё будет другое. Здесь было много классного материала, который в спектакль не вошёл, и я много где не был: на лесопромышленном комбинате, в Воркуте. Я бы хотел ещё сюда приехать.

— С какими текстами вам сейчас хочется работать, что хочется поставить?

— «Идиота» Достоевского, «Яму» Куприна, «Господ Головлёвых» — если по классике. Хочу поставить пьесу Масловской «У нас всё хорошо», я люблю Вырыпаева. К новой драме очень осторожно отношусь, много читаю-читаю-читаю и не могу ни за что зацепиться пока. Хочу поставить спектакль в тюрьме, на заводе «Nissan». Спектакль «Молот» по средневековому трактату «Молот ведьм» в Архангельском молодёжном театре Панова я поставил на спортивной арене — там сам материал подсказывает, это очень удобно: инквизиция приехала в какое-то место, расположилась там — и началось.

— В «Братьях Карамазовых» впечатляет ваша работа с текстом романа. Вы взяли не какую-то отдельную линию, что часто делают инсценировщики классики, а представили почти всю полифонию тем и образов в очень оригинальной трактовке. В «СКТВКР» изначально никакой драматургии не было, вы сами её создали. Каковы ваши принципы работы с текстом?

— Я писал инсценировки к «Братьям Карамазовым» и к «Молоту», но они совершенно не пригодились. Потому что ты пишешь по каким-то законам: вот там кусок взять, вот эту историю рассказать, а можно вообще взять главу про Великого инквизитора и только по ней делать. А потом, когда начинаешь работать, всё как-то само складывается. В «Молот», в основе которого лежит средневековый трактат «Молот ведьм», вошли и братья Стругацкие, и Брехт, в спектакль «Папа встретит меня в LA» — Миллер, тоже Стругацкие. То есть всегда есть отправная точка, а дальше всё начинает обрастать-обрастать текстами и смыслами. Думаю, нет в этом никакой проблемы. Что-то мне дает ключик и позволяет ещё больше раскрыть материал, который я хорошо знаю. Конкретно в «Карамазовых» для меня всё встало на места, как только я узнал, что у Фёдора Михайловича Достоевского за два года до написания романа умер младший сын Алёша. Я еще раз перечитал роман после этого.

— Вы не сталкивались с критикой такого свободного обращения с материалом?

— Было несколько раз. Один педагог по речи хотела меня сжечь на костре, она минут 40 говорила о том, как меня нужно «закрыть». Ну и что? Да, кому-то это может не понравиться, но я не могу делать спектакли с оглядкой на «а кому?», «а как?» Кроме того, когда всё совпадает, когда артисты долго играют спектакль, они волшебным образом все «монтажные швы» склеивают, обживают, всё становится единым. Юрий Николаевич Бутусов (режиссёр, главный режиссёр театра им. Евг. Вахатнгова — прим. ред.) постоянно говорит о том, что нужно переворачивать материал, давать ему новый глоток. Потому что «Три сестры» все могут прочитать, а есть фильм Бергмана «Шёпоты и крики», и, мне кажется, это абсолютные «Три сестры», только такие, какими они на самом деле были.

— То есть вы вряд ли станете делать «классические» спектакли?

— Я не знаю, вдруг со мной что-то случится. В фильме Софии Копполы «Мария-Антуанетта» — он весь такой костюмированный — появляется кадр с кедами «Convers». Это было сломом шаблона, здорово, что так. В европейском театре любят новую драму больше, чем у нас. Потому что там самое важное — это то, что сегодня. Пусть постановка будет в классических костюмах, но что сегодня? Мне кажется, что режиссёры иногда прикрываются тем, что «вот это классическое произведение». Но ведь просто произнести текст недостаточно, нужно, чтобы это прозвучало современным сегодня, а для этого режиссёру нужно чувствовать то, что происходит сейчас в мире, в театре, вообще в искусстве.

— Сейчас вы один из самых востребованных молодых режиссёров в стране, уже номинированы на «Золотую маску» со спектаклем «Папа встретит меня в LA». Как вы к этому относитесь? Чем можете объяснить этот успех?

— Конечно, я очень рад, это немножко похоже на кино. Потому что даже с «Братьями Карамазовыми» было так, что спектакль целый год играли — и ничего не происходило. Я думал, как же так, ведь это такой важный, такой болезненный для меня спектакль. Ну да ладно, я рад, что это у меня было. А потом «Братьев» повезли на один фестиваль, на второй — и вот тут его отметили, там что-то сказали… Я стараюсь держаться людей, которые неравнодушны. Вот Бутусов — он фанат профессии, поэтому у него хорошие спектакли. И ещё на своих спектаклях я хочу тоже быть зрителем. Пусть я там всё наизусть знаю, но, когда после премьеры проходит время, я приезжаю и вижу, что артисты играют свободно, находят что-то своё, я смотрю, как они человечески раскрываются, — для меня это самое большое удовольствие.

— Работу над «СКТВКР» прервала пандемия, за время которой вы успели сделать онлайн-проект «Возрождение», поставили «Молот» в Архангельске, две недели работая «из дома» и соблюдая карантин. Эта история с коронавирусом и последовавшими ограничениями как-то повлияла на ваше отношение к тому, что вы делаете?

— Я понял, что обожаю свой сумасшедший график, жизнь, на самом деле, проносится очень быстро: 4 постановки — вот и год прошел. За время карантина я очень соскучился по работе и на этой волне выпустил «Молот» в Архангельске и «СКТВКР» так, будто я только что закончил ГИТИС. Бесконтактность в пандемии хуже всего, нельзя контактировать с людьми дотрагиваться нельзя — это просто ужасно. И ещё изоляция показала, что эта наша культура, которая последняя строчка расходов, эти спектакли и фильмы — как приложение, как шоколадка, которую ты можешь съесть, а, в принципе, можешь не есть, — оказалось, что это всё важно, это огромная составляющая жизни человека. Без этого что будет? Улицы, магазины? И мне это помогло. Я вот иногда думаю: да я в театре, я ничего не знаю, а там — жизнь, люди. Благодаря пандемии я понял, что занимаюсь тем, что действительно важно.

*Премьерные показы спектакля «СКТВКР» состоятся после официального открытия Молодёжного театра Республики Коми, в октябре 2020 года.

Фото Ивана Федосеева
https://www.bnkomi.ru/data/interview/116690/